Отпрыск. А вот этого я не предвидел.

Герберт Аллан Джайлс

Отрицающий чудеса

Чжу Фу-дзе, отрицавший чудеса, умер; всю ночь при покойном бодрствовал его зять. На рассвете гроб с телом поднялся в воздух и остался висеть в двух пядях от пола. Благочестивый зять пришел в ужас. «О почтенный свекор, — взмолился он, — не разрушай моей веры в то, что чудеса невозможны». Тогда гроб медленно опустился, и зять Чжу Фу-дзе вновь обрел веру.

У. У. Джекобс

Обезьянья лапа

Вечер был холодный, сырой, но в небольшой гостиной в Лабурнумвилле ставни были закрыты и в камине ярко горел огонь. Отец и сын играли в шахматы — у отца насчет шахмат были довольно своеобразные понятия, он подвергал своего короля таким отчаянным и бессмысленным опасностям, что даже немолодая его супруга, мирно вязавшая у камина, не могла удержаться от замечаний.

— Слышите, какой ветер? — сказал мистер Уайт; он как раз совершил роковую ошибку и пытался отвлечь внимание сына.

— Слышу, — сказал сын, неумолимо подвигая ферзя. — Шах.

— Думаю, что сегодня вечером он не явится, — сказал отец, держа руку над доской.

— Мат, — ответил сын.

— Вот неудобство того, что живешь так далеко! — воскликнул мистер Уайт с неожиданной пылкостью. — Из всех предместий наше самое глухое. Не знаю, о чем люди думают. Конечно, сданы всего два дома, и никому нет дела.

— Не огорчайся, дорогой, — мягко сказала жена. — Выиграешь в следующий раз.

Мистер Уайт, подняв глаза, перехватил заговорщицкое подмигиванье матери и сына. Слова замерли у него на устах, и он с притворной досадой махнул рукой.

— А вот и он, — сказал Герберт Уайт, услышав приближающиеся шаги и стук в дверь. Отец вскочил и с радушием кинулся открывать, слышно было, как он высказывает гостю свое сочувствие.

Потом оба вошли в гостиную. Гость был тучный мужчина с глазами навыкате и багровым цветом лица.

— Старший сержант Моррис, — представил его мистер Уайт.

Сержант поздоровался с его женой и сыном, сел на предложенный ему стул и с удовлетворением убедился, что хозяин дома несет виски и несколько стаканов и ставит на огонь небольшой медный чайник.

После третьего стакана глаза у гостя заблестели, он разговорился. Все семейство с интересом смотрело на посетителя, рассказывавшего о войнах, эпидемиях и других народах.

— Двадцать один год прошел, — сказал мистер Уайт, улыбаясь жене и сыну. — Когда он отправился, был совсем еще мальчишкой. А теперь поглядите на него.

— Похоже, вам это пошло на пользу, — любезно сказала миссис Уайт.

— Как я хотел бы поехать в Индию! — сказал мистер Уайт. — Просто, чтоб взглянуть разок.

— Лучше оставайтесь здесь, — возразил, качая головой, сержант. Он поставил стакан и с легким вздохом снова покачал головой.

— Мне так хочется увидеть эти древние храмы, и факиров, и фокусников! — сказал мистер Уайт. — Что там было, Моррис? Помните, вы начали мне рассказывать про какую-то обезьянью лапу или что-то вроде того?

— Да ничего, — торопливо ответил бывший солдат. — Ничего интересного.

— Обезьянью лапу? — спросила миссис Уайт.

— Пожалуй, это то, что называется колдовством, — неохотно проговорил сержант.

Все с любопытством уставились на него. Гость по рассеянности поднес ко рту пустой стакан, затем поставил его на стол. Хозяин налил ему.

— С виду это просто высохшая лапка, и как будто ничего в ней нет особенного, — сказал сержант, показывая какой-то предмет, который он вынул из кармана.

Женщина, скорчив гримасу, отшатнулась. Сын взял лапу и внимательно ее осмотрел.

— И что же в ней такого необыкновенного? — спросил мистер Уайт, забрав лапу у сына, чтобы получше ее разглядеть.

— Ее наделил волшебной силой старый факир, — сказал старший сержант. — Праведный был человек... Он хотел доказать, что жизнью людей управляет судьба и что никто не может безнаказанно противиться судьбе. И дал он лапе такое свойство: три человека могут просить ее исполнить три желания каждый.

Он говорил очень серьезно, и слушавшие его почувствовали, что смех здесь неуместен.

— Почему же вы не просите у нее исполнить три ваших желания? — спросил мистер Уайт.

Сержант снисходительно глянул на него.

— Я уже просил, — сказал он, и смуглое его лицо побледнело.

— И ваши три желания действительно исполнились? — спросила миссис Уайт.

— Да, исполнились, — сказал сержант.

— А больше никто не просил? — поинтересовалась женщина.

— Просил один человек. Не знаю, какие были первые его две просьбы, но третьим желанием была смерть. Потому-то обезьянья лапа перешла ко мне.

Он сказал это с таким скорбным видом, что остальные надолго умолкли.

— Послушайте, Моррис, если ваши три желания уже выполнены, талисман этот вам теперь ни к чему, — сказал наконец мистер Уайт. — Зачем же вы его храните?

Сержант сокрушенно покачал головой.

— Я, знаете ли, иногда подумываю о том, чтобы его продать, но, скорее всего, я этого не сделаю. Он уже причинил столько бед. К тому же люди не хотят его покупать. Одни подозревают, что это просто сказка, другие хотят сперва испробовать его, а потом уж заплатить.

— А если бы вам можно было высказать еще три желания, — сказал мистер Уайт, — вы бы их высказали?

— Не знаю, — ответил гость. — Не знаю.

Он взял обезьянью лапку большим пальцем и указательным, помахал ею и бросил ее в огонь. Уайт ее оттуда выхватил.

— Лучше бы она сгорела! — мрачно произнес сержант.

— Если вам, Моррис, она не нужна, дайте ее мне.

— Мне она не нужна, — решительно ответил сержант. — Я ее бросил в огонь; если вы ее берете, не вините меня за то, что с вами произойдет. Но лучше будьте благоразумны, выбросьте ее.

Мистер Уайт отрицательно покачал головой и оглядел свое приобретение.

— Как это делается? — спросил он.

— Надо взять ее в правую руку и вслух высказать желания. Но предупреждаю — последствия могут быть страшными.

— Это похоже на сказки «Тысячи и одной ночи», — сказала миссис Уайт. Она поднялась, чтобы накрыть на стол. — Не кажется ли вам, что вы бы могли попросить мне в помощь еще пару рук?

Мистер Уайт вынул талисман из кармана, и все трое рассмеялись, заметив тревогу на лице сержанта.

— Если вы решили что-то просить, — сказал он, хватая Уайта за руку, — так уж просите что-нибудь разумное.

Мистер Уайт спрятал лапу обратно в карман и пригласил Морриса к столу. За ужином о талисмане отчасти позабыли. С увлечением все трое опять слушали рассказы о жизни сержанта в Индии.

— Если в истории обезьяньей лапы столько же правды, сколько в других его историях, — сказал Герберт, когда за гостем закрылась дверь и он поспешно удалился, чтобы успеть на поезд, — нам нечего надеяться на что-то путное.

— Ты ему заплатил? — спросила миссис Уайт, пристально глядя на мужа.

— Так, мелочь, — слегка покраснев, ответил мистер Уайт. — Он и брать-то не хотел, но я его заставил. Он все настаивал, чтобы я этот талисман выбросил.

— Ну, конечно! — с деланным страхом сказал Герберт. — А то мы станем счастливыми, богатыми и знаменитыми. Для начала ты бы попросил себе империю, тогда ты не был бы под каблуком у жены.

Мистер Уайт достал талисман и смущенно стал его разглядывать.

— Ничего не приходит в голову, что бы попросить, — медленно проговорил он. — Мне кажется, у меня есть все, что я желаю.

— А если бы ты выплатил залог за дом, разве ты не был бы счастлив? — спросил Герберт, кладя руку отцу на плечо. — Достаточно будет попросить двести фунтов.